(Vers traduits du
russe par Thierry Marignac)
DÉJÀ LE SIX FÉVRIER…
Déjà le six février
Depuis le matin la terre est enneigée
Sinistre et pénétrante lumière
Et nulle défense contre le destin…
Et un verre d'eau amère
Tu balades dans ta fragile main
Ainsi qu'un regard sans éclat et malin
Ah mon ami — tu as perdu ton chemin!
Déjà le six février
S'offrent aux yeux sans limites les
terrains
Où l'homme n'est qu'un point —
Une malheureuse unité
Ou bien dans New York par les rues
étranges
Dérive notre homme comme la peau
D'une banane ou d'une orange
Douloureux et malade troupeau
(Si tu ne marchais point — tu
t'étendrais
Ah, sur les jambes blanches, point ne te
répandrais!)
(Pour l'exemple, notre homme
Se tient toujours près de l'obélisque
Ou des anciennes colonnes
Il se tient sur la ligne de risque.
Prenez une douzaine de ses machins
L'un sur l'autre posez-les
Et vous verrez le mérite des Anciens
D'atteindre le soleil, ils
s'efforçaient)…
Déjà le six février
Dans Paris mes vers sont rassemblés
Avec une revue nouvelle en train de
flirter
Les Bolchéviques jusqu'au bout me liront
À me lire les Bolchéviques se mettront
Leur tête pécheresse ils se gratteront
Et la Patrie — mère indigne de moi
Dans leur dos donnera de la voix.…
Tempête. Les prolétaires de tous les pays
J'unis sans ami
Je traîne à New York, comme un gitan
Et le fil de mon savoir-faire comme une
corde se tend.
Je mets mon pantalon à midi
Un touloupe quasi soviet enfilant
Au brou de noix un appart je repeins
Couleur moutarde, couleur vin
Malgré la tempête le dollar je vois
Et c'est lui qui me mène là-bas
Sur le terrain d'un labeur de sueur
Sans se vexer de ce labeur
Mais de ce monde… qu'y-a-t-il à saisir
Bolchéviques… Capitalistes aussi…
On ne me reprendra plus à étreindre
leurs pays
De mon cœur pur sans défaillir.
EL
Уже шестое февраля…
Уже шестое февраля
С утра заснежена земля
Пронзительный и хмурый свет
И от судеб защиты нет…
И рюмку с горькою водой
Ты тащишь хрупкою рукой
И взор лукавый мутен
Ах друг мой — ты беспутен!
Уже шестое февраля
Лежат открытые поля
Где человек лишь точка —
— печальный одиночка
Или по улицам Нью-Йорка
Плывет наш человек как корка
Банана или апельсина
Больная хворая скотина
(Ты не ходил бы — ты бы лег.
Ах не мочил бы бледных ног!)
(Наш человек он для примера
Всегда стоит у обелиска
Или колонны старой эры
Он на линейке как бы риска.
Возьмете двадцать его штук
Поставите их друг на друга
И древних нам видна заслуга
Достичь стремились солнца круг)…
Уже шестое февраля
В Париже набраны стихи
С журналом новеньким шаля
Меня прочтут большевики
Большевики начнут читать
Начнут скрести свой грешный волос
И Родина — плохая мать
Из-за спины подаст свой голос…
Метель. Я пролетарий стран
Объединившийся без друга
Сижу в Нью-Йорке как цыган
И свое дело знаю туго.
В двенадцать подтянув штаны
Надев тулуп почти советский
Пойду квартиру красить в грецкий
Цвет и горчицы и вины
Через метель мне доллар виден
И он ведет меня туда
На ниву потного труда
Который труд он не обиден
Но этот мир… что с него взять
Большевики… Капиталисты…
Не стану больше обнимать
Их страны сердцем моим чистым.
L'ÉTÉ 1977
L'été s'est écoulé sans spécialement de
plaisir
On entendait rarement des blagues et des
rires
Quand on les entendait quand même
ultimes
Ils ne communiquaient que l'esprit de l'abîme
Je nettoyais les sols et les objets
Je cousais des jupes (les poètes aussi
veulent bouffer)
Le soir la télé je regardais
Avec Julie la servante, je me suis lié
d'amitié
Et si Marianne se pointait
Un joint l'Irlandaise apportait
En fumant de l'herbe j'oubliais
Que l'entrée au bal du conte fées on me
refusait
Ainsi vécûmes-nous tout l'été et voici
Qu'août se lève froissé et endormi
Tandis qu'au-dessus de New York comme le
spectre de l'avenir
De la voix des déshérités, l'automne se
met à glapir.
Лето 1977-го
Лето прошло без особых утех
Редко слышны были шутки и смех
Но если слышны они были даже
То отдавали духом пропажи
Чистил и мыл я полы и предметы
Юбки я шил (Есть хотят и поэты)
Вечером слушал Теле и смотрел
С Джули-служанкою дружбу вертел
Если же Мэрианн вдруг приходила
Джоинт ирландка всегда приносила
Марихуанки курнув забывал
Что не допущен на сказочный бал
Так мы и жили все лето. И вот
Август сонливый и мятый встает
И над Нью-Йорком как призрак грядущего
Осень кричит голоском неимущего.
Une chrysanthème donne-moi,
Ou quelque chose comme ça
Deux fois plus de chrysanthème
D'ailleurs c'est mon thème
Donne-moi sans te presser
Soudain une grande fleur échevelée
Capiteuse, froissée
Que mon âme puisse pleurer
Pour que cinq lignes mal rabotées
Beaucoup de solennelle ponctuation
En guise d'édredon
De mon cafard je puisse dessiner.
Pour me sentir comme à Rome
Devant Néron — Nicodime en somme
Au terme des quelques Ides
Les guerriers de Pompée invalides
Gamine. En venant mardi veuille
Apporter une fleur comme un chapeau melon
Sans l'entourer dans un chiffon
Les pétales d'un immense recueil.
EL
Подари мне хризантему…
Подари мне хризантему
Или что-нибудь такое
Больше хризантемы вдвое
Но на ту же впрочем тему
Подари мне не спеша
Вдруг большой цветок лохматый
Как бы душный как бы смятый
Чтобы плакала душа
Чтоб штук пять корявых строчек
Много русских важных точек
Как бы ватных одеял
Я б с тоски нарисовал
Чтобы чувствовал как в Риме
При Нероне — Никодиме
Под конец каких-то ид
Войн Помпейских инвалид
Девочка. Придя во вторник
Принеси цветок как шапку
Не завернутую в тряпку
Лепестков широких сборник.
Эдуард Лимонов